Примечание редактора
Цзэи Ян вырос в Ухани, городе, который стал печально известен из-за эпидемии коронавируса. Сейчас Цзэи находится за тысячи километров от дома, на учебе в Нью-Йорке.
“Раньше я радовался, когда люди, которых я встречал в США, знали, где находится Ухань”, — признается Ян. Сейчас всё изменилось: название города прочно ассоциируется с вирусом, а его упоминание в Интернете вызывает негативную реакцию.
Цзэи начал вести дневник, пытаясь найти правду в потоках дезинформации, поступающей из его родного города. В течение ближайших недель он обещал регулярно обновлять свои записи.
Изобел Кокерелл
4 марта
Второй случай коронавируса зафиксирован в Нью-Йорке. Кажется, вирус расползается.
Когда опасность подкрадывается так близко, ужасающе близко, я начинаю чувствовать большую солидарность с моим уханьским народом. Я наконец ощущаю ту тревогу, с которой они живут уже два месяца, находясь запертыми в городе. Нужно ли мне запастись едой? Следует ли мне носить маску на всякий случай? Где я могу ее достать?
Поначалу я ворчал на родителей: не выходите из дома, берегите себя. Теперь их очередь беспокоиться обо мне: вчера они велели мне сидеть дома. “В мире не осталось безопасного места”, — сказала моя мама.
2 марта
На фоне распространения дезинформации о коронавирусе в Иране стали все чаще появляться ролики, на которых иранцы неожиданно падают в обморок прямо посреди улицы. Как же знакомо: еще несколько недель назад я видел то же самое, но на видео из Уханя.
Я давно с подозрением отношусь к таким роликам. По утверждению Всемирной организации здравоохранения, обморок не типичен при заражении коронавирусом. Я не медик, я не говорю на фарси, поэтому я не могу оценить, действительно ли видеозаписи настоящие. Но я вижу их огромный потенциал в подпитывании страха и паники.
27 февраля
Я не знаю, как мне относиться к статистике.
“В нашем районе уже девять подтверждённых случаев заражения”, — сказала мама по телефону. Получается, всего девять человек на тысячу домохозяйств. В ее голосе не было тревоги.
На данный момент в Ухани подтверждено 40 тысяч случаев заражения коронавирусом. На первый взгляд кажется, что это много. Но Ухань — это огромный город с населением 9 миллионов человек.
Но что эти цифры значат для конкретной семьи? Насколько я могу доверять официальной статистике, когда нет никакой возможности самому её проверить? Как сильно я должен быть напуган, когда количество смертей растет наравне с количеством ужасающих историй в социальных сетях? Должна ли меня беспокоить беззаботность родителей, когда мы говорим по телефону? Я пытаюсь быть в курсе всего происходящего, следя за новостями через Weibo (крупнейшая социальная сеть в Китае — ред.) и WeChat (популярный китайский мессенджер — ред.). Но это всего лишь новости. Меня там нет. Мне больно от того, что я не в Ухане и никогда не смогу понять, каково это быть там сейчас.
23 февраля
Сегодня скончался ещё один доктор из Уханя. Как сообщило государственное телевидение, 29-летняя Ся Сысы “14 января лечила пациента, у которого в тот день был диагностирован коронавирус”.
Пользователи соцсетей заподозрили в этом неладное: в пресс-релизах местных властей был странный период затишья между 11 и 17 января, когда не сообщалось о новых случаях заражения. Тогда люди увидели в этом попытку переключить внимание общественности на встречи политиков высокого уровня. Но сейчас есть все доказательства: в этот период люди все равно заболевали. Просто власти об этом молчали.
“Вы забыли прикрыть ложь, которую вы распространяли месяц назад”, — написал один из комментаторов в Weibo.
Государственные медиа среагировали молниеносно. Новость была отредактирована. Теперь, как оказалось, доктор скончалась от того, что “лечила пациента, диагноз которого был подтвержден позже”.
9 февраля
Я еду в Центральный парк. С каноническим видом на манхэттенские небоскрёбы проходит акция памяти доктора Ли Вэньляна. Он одним из первых забил тревогу по поводу коронавируса (китайские СМИ сначала удалили сообщения о его смерти, потому все же признали ее — ред.).
За неделю до своей смерти он рассказал, почему полиция смогла заставила его замолчать: “В здоровом обществе должен не бояться говорить не только один человек”.
Толпа кричит эту фразу три раза. Все одеты в черное. Они распечатали плакаты с соболезнованиями от людей со всего мира и прикрепили их к ограде. К портрету Ли Вэньляна люди возложили цветы.
На одном из плакатов процитированы слова из песни Джона Леннона: “Правда — это всё, что мне нужно. Просто дайте мне правду”.
8 февраля
Вчера скончался врач Ли Вэньлян. Именно он первым предупредил о вспышке нового вируса, за что сразу был наказан. Власти обвинили его в “публикации ложных комментариев в Интернете”.
Я поговорил с моей подругой Летицей, которая заточена в Ухане, закрытом на карантин уже больше месяца. Смерть доктора Ли стала для неё последней каплей. “Я репостнула письмо с просьбой о помощи, которое якобы написала жена Ли Вэньляна”, — рассказала Летиция. Письмо распространялось в китайских соцсетях: его вдова рассказывала о материальных трудностях, с которыми она столкнулась, и о своем здоровье. Летиция попыталась проверить, действительно ли письмо настоящее. Не увидела подвоха. Но в тот же день настоящая вдова доктора публично заявила, что письмо — фейк. Это заявление заставило Летицию усомниться, что она теперь может отличить правду от дезинформации. Она сказала мне, что из-за смерти Ли потеряла способность мыслить критически: “Когда я была в том состоянии, я не могла рационально задуматься о подлинности письма”.
После смерти доктора Ли я чувствую ту же злость и грусть, что моя подруга. Пожалуй, что и вся страна. В то время, когда так трудно найти правду, он пострадал именно за то, что посмел ее сказать.
3 февраля
Я позвонил маме, чтобы узнать, всё ли у неё в порядке. Она сказала, что у ее близкой подруги, которую я всегда называл тетей, выявили коронавирус.
Я знал, что рано или поздно болезнь коснется моей семьи. Но к этому нельзя быть готовым. Моя тётя всегда была весёлым человеком. Она из тех друзей семьи, кто заботиться о тебе — иногда даже чересчур. Она всегда настаивала, что я должен вернуться в Китай. Но когда тетя заболела, она передала через маму, что мне, пожалуй, лучше остаться в Америке.
С этого момента я начал воспринимать каждую новость про коронавирус близко к сердцу. Раньше было важно, фейковая это новость или нет. Теперь мне стало важнее, хочу ли я, чтобы это было правдой. Потому что теперь это было показателем, есть ли у моей тети шанс — как и у десятков тысяч других больных, с которыми я так или иначе теперь связан.
31 января
Сегодня я ездил в единственный ресторан уханьской кухни в Нью-Йорке. Дорога туда заняла час, хотя по ощущениям почти как паломничество.
К моему удивлению, во Флашинге, самом большом китайском районе Нью-Йорка, я практически не видел людей в масках.
Я заказал лапшу у знакомой мне женщины на кассе, родом из Хубэй (провинция в центральной части Китая — ред.). Она была в маске.
Лапша была хороша, как и всегда.
Вечером я написал о своей поездке в ресторан в Твиттере и получил комментарий от незнакомца. “Уханьская еда в Нью-Йорке?!? Это вообще разрешено санэпидемом? Вы не возражаете, если я сообщу об этом городским властям, чтобы они проверили это место на предмет наличия вируса или продажи запрещённых диких животных?”.
Тогда я понял, что название моего города навсегда будет связано с коронавирусом.
25 января
Китайские социальные сети наполнены фейками, сплетнями и троллингом. Я не знаю, как распространялись слухи во время вспышки атипичной пневмонии в 2003 году, но сейчас, когда миллионы китайцев связаны друг с другом при помощи социальных сетей, информация разлетается гораздо быстрей. И мы до сих пор не можем совладать с ее силой.
Я видел пост на Weibo, в котором женщина писала, что она сама и её родители заражены. Её отец находился в критическом состоянии, и она просила помочь с его госпитализацией в одну из переполненных больниц.
Ее пост разошелся по сети. Однако вместо необходимой помощи, я увидел другую реакцию. Люди писали оскорбительные комментарии, обвиняя женщину в том, что она все придумала.
В итоге люди, твердо убежденные в своей правоте, запутавшиеся, где правда, а где ложь, оттолкнули тех, кому действительно нужна была помощь.
Через два часа после публикации поста, в ночь Китайского Нового года, отец этой женщины скончался.
Я не уверен, что то, что я родился в Ухане и сейчас нахожусь за его пределами, позволяет мне различать дезинформацию. Я понимаю местный диалект и узнаю места, которые показывают во всех этих видео, но шок от того, насколько эта трагедия близка ко мне, затмевает мою возможность рационально мыслить.
Перевод Карины Левитиной
Редактор Катерина Фомина
