В России уже почти шестьдесят тысяч человек заражены коронавирусом. Несмотря на то, что официальные лица прочат улучшение ситуации и выход на плато, Россия сейчас занимает второе место в мире по количеству новых случаев. Ситуация в регионах пока не такая критическая, как в Москве и Санкт-Петербурге, но сотрудники скорой помощи и участковые врачи оттуда уже столкнулись с серьезными проблемами. Они выезжают без минимальных средств защиты к больным с температурой и кашлем и боятся, что могут заражать пациентов и друг друга коронавирусной инфекцией, даже не замечая этого. Они вынуждены собирать деньги на маски в соцсетях, стирать их и использовать повторно — и оправдываться за это перед начальством.
Ирина Лебедева
терапевт, участковый врач, Тамбов
Я работаю терапевтом в поликлинике и участковым врачом. Четыре часа в день у меня приём, а потом я отправляюсь на вызовы по своему району. Когда поступает вызов к пациенту с температурой, мы не знаем, это коронавирусная инфекция или нет. Под маской ОРВИ может скрываться и Covid-19 в легкой форме. У нас нет распоряжения обследовать всех температурящих, мы делаем тесты только по предписанию Роспотребнадзора — например, когда пациент вернулся из другой страны или контактировал с человеком, у которого подтвердился коронавирус.
К таким людям приезжает медсестра в специальном костюме, но в обычной маске — респираторов не выдали. Я же вынуждена ставить диагноз ОРВИ и после пациента с кашлем и температурой 38° идти пешком через весь район в одной и той же одежде к другим пациентам — с остеохондрозом, гипертонией. У нас нет бригады, которая бы посещала только лихорадящих пациентов, притом на машине, а не пешком. В день у меня может быть до пяти вызовов, если нужно посмотреть пациентов в других районах, то даже 20 человек могу посетить за раз — но в таком случае хотя бы выделяют машину.
Мы запустили регулярную рассылку об инфодемии — дезинформации вокруг новостей о коронавирусе. Подпишитесь, чтобы отличать правду от фейк ньюс. И следите за нами в Телеграме.
Нам не предоставили даже минимальную защиту. Первого апреля я получила на руки только десять самых обычных масок, этого хватило на три дня. Я сама купила многоразовые маски, которые после рабочего дня приношу домой в пакетах, дезинфицирую и стираю.
В таком режиме я работаю пять дней в неделю и один раз в месяц дежурю на выходных бесплатно, якобы в счёт сокращения рабочего дня. Я работаю терапевтом с 1990 года, у меня зарплата со всеми надбавками выходит максимум 20 тысяч рублей. Дополнительные выплаты обещали только тем врачам, которые напрямую контактируют с пациентами с коронавирусом. Но я формально не вхожу в эту группу риска, поэтому мне ничего не положено.
О проблемах участковых врачей я написала пост на своей странице во Вконтакте. Каким образом он разлетелся по большим группам, я не знаю — я писала только для своих друзей, потому что накипело! Из-за того, что я открыто высказалась о проблемах, меня вызвала к себе на разговор главный врач вместе с верхушкой Управления здравоохранения Тамбовской области. Они пытались опровергнуть каждое мое высказывание, убедить в том, что вся защита в больнице есть, и потребовали написать объяснительную. Расчет был на то, что я сейчас панически испугаюсь такого давления, подниму руки вверх и открещусь от всего, что сказала. Например, меня спрашивали: “Почему вы пишете о недостатке медперсонала?”. У нас на 30 участках работает 12 терапевтов, а сегодня на дежурство вышли всего восемь — разве это достаток? Меня хотели задавить авторитетом, но мне уже столько лет, я столько всего видела в жизни, что меня не запугаешь. После нашего разговора облздрав прислал в одно из тамбовских СМИ опровержение: написали, что со мной была проведена беседа и что я высказывала свое субъективное мнение, к больнице никак не относящееся. Да как же не относящееся, если я в этой больнице работаю?
Потом меня пригласили в Следственный комитет. Я очень нервничала, что меня обвинят в распространении фейков, но меня успокоили: “Не переживайте, наш отдел другим занимается. Вопросы будут не к вам, а к вашему руководству”. После разговора СК инициировал проверку в моей больнице.
Сейчас я нахожусь в напряжении, но думаю, что в ближайшее время никто меня увольнять не будет, потому что рук не хватает. Но со временем, возможно, попытаются меня «уйти» — придраться к врачу легко, поэтому я стараюсь держать связь с правозащитниками.
Юрий Бойко
фельдшер, Старая Русса (Новгородская область)
В нашем городе пока нет людей с подтвержденным коронавирусом, со всех районов области таких пациентов везут в Великий Новгород, но некоторые заболевшие были транзитом в нашей больнице.
Пятого апреля врачи без защиты осматривали пациента, у которого подтвердился Covid-19 — их посадили на карантин, как контактных. Через несколько недель подобный случай повторился. Когда выяснилось, что терапевт контактировала с пациентом с подтвержденным Covid-19, она пришла к начальству и спросила: “Какие дальше наши действия?”. Ей ответили: “Никаких. Мазки взяли — продолжайте работать” (диктофонная запись есть в распоряжении Бойко — ред.).
Педиатр нашей больницы недавно выехал на вызов, и родственница ребёнка напала на него, потому что он зашел в дом без маски. Он пострадал, но дело в полиции сейчас разворачивают против него. Представляете, насколько напуганы люди, если уже бросаются на врача без маски! Но проблема в том, что врач сам себя защитой обеспечить не может — масок нет в аптеке. В больнице их выдавали в последний раз две недели назад. Речь идет об обычных масках, которые не защитят врача от заражения, хотя в приказе Минздрава предписано обеспечить нас респираторами. Тем не менее у нас в больнице врачам говорят так: «Если не можете найти маски в аптеках — шейте себе марлевые».
Тем временем губернатор Новгородской области публично заявляет, что регион получил 600 костюмов еще неделю назад, но где они? Начальство не выходит с нами на связь. Через сайт государственных закупок мы узнали, что костюмы придут к нам в больницу 31 мая и 15 июля. Это поздно! С каждым днём число заболевших растет, и мы боимся, что количество вызовов может резко увеличиться уже через неделю. Защита врачам нужна уже сейчас. Сто респираторов к нам придут 6 мая, но их, очевидно, не хватит для восьмисот сотрудников больницы.
Мы вынуждены были организовать сбор средств в социальных сетях, нам прислали немного денег — думаю, что хотя бы четверть персонала больницы мы сможем обеспечить защитой. Сегодня я встречался с врачами и раздавал им респираторы.
Одному врачу недавно поступил вызов к пациенту с температурой, и она отказалась ехать, если ее не обеспечат костюмом. Ей откуда-то нашли один и велели в нем ехать по всем пациентам. Но это невозможно! После использования костюм нужно или дезинфицировать, или утилизировать. Я возвращаюсь на работу из отпуска 27 апреля. Если к этому моменту вызовов станет больше, я вижу только один выход — ставить вопрос жестко и отказываться ехать без средств защиты. Мы имеем на это полное право по закону. А если костюмов и респираторов не появится, придется просто остановить трудовую деятельность.
Валентина Белецких
фельдшер, посёлок Пола (Новгородская область)
Недавно меня отправили на вызов к пациенту, у которого были симптомы, совсем не характерные для коронавируса. Я была в обычной маске и перчатках. Начинаю осматривать, а у него оказывается двусторонняя пневмония. Сообщила диспетчеру, связались с главным врачом скорой помощи. Приняли решение отправить к пациенту следующую бригаду в специализированных костюмах, чтобы госпитализировать его в Великий Новгород.
Главврач мне сказал: «Иди домой, дезинфицируй одежду и себя». Я разделась в коридоре, дети были в шоке, когда открыли мне дверь — я стояла практически в чем мать родила. Замочила одежду и прямиков в душ оттираться. Морально по мне это сильно ударило, ведь я неделю назад обо всех этих рисках предупреждала главврача. И ничего не сделали для нашей защиты. Меня изолировали на три дня, пока мы ждали результаты теста пациента. К счастью, он оказался отрицательным. Хотя, если честно, двусторонняя пневмония, вызванная не вирусом, — случай очень редкий.
После этого инцидента в наше отделение скорой помощи привезли респираторы и четыре комбинезона многоразового использования. Как говорится, жареный петух клюнул.
Почему я не знала, что еду на вызов с пневмонией? Оказывается, скорую для женщины вызывала родственница из соседней деревни, пациентку она не видела — получился испорченный телефон. Сейчас два диспетчера обслуживают сразу несколько населенных пунктов, они не успевают отвечать на все звонки, и их внимание рассеивается.
Всех фельдшеров проверяли на коронавирус один раз, задолго до этого случая. Нас всех собрали, мы взяли друг у друга мазки. Но водителей скорых почему-то решили не проверять — хотя они рискуют не меньше нас, мы находимся меньше чем в метре друг от друга в одной машине. На уборщицу, которая с нами контактирует каждый день, тоже не хватило теста. Мы рискуем, даже просто общаясь друг с другом! Я думаю, если кто-то из фельдшеров вдруг почувствует себя плохо, повторный тест нам никто делать не будет. Я боюсь стать носителем инфекции и принести ее домой к детям, но с точки зрения ответственности это полбеды. Я буду больше переживать, если привезу инфекцию своим пациентам или из-за своей болезни не смогу работать. Заражусь я — заразится водитель. Кто будет приезжать к пациентам с сердечными приступами или с бронхиальной астмой? Поэтому надо уже сейчас поднимать тревогу и бороться с легкомыслием. А у нас всё — тяп-ляп, кое-как, на авось.
У нас в поселке четыре фельдшера, в сутки дежурит только одна машина — мы обслуживаем еще 36 деревень в радиусе 35 километров. Бывает, из-за труднодоступности некоторых населенных пунктов мы тратим на дорогу в одну сторону полтора часа. У меня нет возможности после посещения пациента с температурой возвращаться в отделение, снимать защитный костюм, обрабатывать его и только потом ехать к человеку с подозрением на инфаркт. Очень часто вызовы висят — люди сидят и ждут нас, а диспетчеры перезванивают им, спрашивают, не стало ли хуже и советуют таблеточки. В прошлом году был случай, когда женщина с инфарктом ждала бригаду шесть часов. Как она осталась жива, я не знаю. У меня был случай, когда человек на дождался.
К нам сейчас хлынули дачники, к жителям поселка приехали родственники из Санкт-Петербурга, из Великого Новгорода, Москвы, Твери — район кишит людьми, и риски заболеть возрастают, а режим ЧС не вводят. Если повысится число пациентов с подозрением на Covid-19, наш район ничего не сможет с этим сделать. Кадров недостаточно и взять их неоткуда. Костюмов на все случаи не хватит — если есть подозрение на коронавирус, врач должен не раздумывая надевать костюм — не колебаться: «А может, приберечь его для какого-нибудь более серьезного случая?». Если кто-то из фельдшеров заболевает чем-то серьезным и не может выйти на дежурство, это уже критическая ситуация. А так мы и больные ходим на работу до тех пор, пока ноги носят.
Артем Борискин
медбрат скорой помощи, Пермь
В Перми по официальным данным коронавирусом болеют чуть более двухсот человек, трое погибли. Но есть опасения, что эта цифра значительно выше. Спектр показаний к тестированию на Covid-19 очень узкий: ты должен или иметь контакт с заболевшим, или быть старше 65 лет и болеть ОРВИ, или у тебя должна быть подтвержденная на рентгене пневмония. Поэтому когда я еду на вызов к пациенту с ОРВИ, подозреваю что-то неладное.
Я нисколько не боюсь заразиться коронавирусом — заболею и заболею, скорее всего ничего страшного со мной не произойдёт. Но я действительно очень боюсь поймать инфекцию и не заметить этого, в таком случае я перезаражаю всех своих пациентов. Я боюсь, что в нашем городе скоро повторится московский сценарий. Многие меры, которые принимаются в Перми, нелогичные и даже опасные. Сократили и количество автобусов — в итоге транспорт битком, люди по-прежнему друг друга заражают. На Пасху в храме Всех Святых люди стояли в тесной очереди, чтобы поцеловать икону и крест, а потом причащались из одной ложки. Смотрю на это всё и думаю, что скоро у нас будет вспышка.
У работников скорых есть респираторы нужного класса защиты, но в очень ограниченном количестве. По нашему внутреннему приказу мы надеваем их, если едем на вызов к пациенту с подтвержденным коронавирусом — то есть к человеку, который уже сидит на карантине и у него, например, ухудшилось состояние. Понятно, что тестов в регионе недостаточно, но тестировать медиков просто необходимо сейчас, чтобы прервать цепочку заражения. Мы контактируем с огромным количеством людей и быстро можем заразить кучу народу!
У нас почти не осталось даже обычных масок, которые продаются в аптеках. Мы надеваем их на себя и пациента только в околокороновирусных ситуациях. К другим пациентам я езжу в новых масках, которые нам стали выдавать в больнице. Они похожи на утиный клюв и очень неплотно прилегают к лицу. Выдыхаешь — и аж глазам щекотно. В рекомендациях пишут, что такую маску не стоит носить более восьми часов, но мы носим по двенадцать. Мне кажется, она защищает только губы от обветривания.
Я пришел к своему начальству и сказал прямо: “Чем раньше у нас появится защита, тем дольше мы сможем проработать. Подумайте хотя бы в прагматичном ключе: если мы заболеем и выйдем из строя, вы получите меньше денег от Минздрава и страховых компаний”. Но все ссылаются на вышестоящее руководство, а те — на органы власти. И все они твердят, что ситуация тяжелая. Раз Путин сказал, что защиты не хватает — значит, и правда не хватает. Молитесь.
Материал подготовлен при помощи профсоюза “Альянс врачей”
Мы запустили регулярную рассылку об инфодемии — дезинформации вокруг новостей о коронавирусе. Подпишитесь, чтобы отличать правду от фейк ньюс. И следите за нами в Телеграме.