Сергею Саяпину 37 лет. Почти треть из них он работает врачом-реаниматологом, как и его отец. В апреле, когда в Санкт-Петербурге произошла вспышка коронавируса, Сергей из-за нехватки респираторов и других средств индивидуальной защиты в Покровской больнице заразился Сovid-19 и провел несколько недель в больнице имени Боткина, а потом еще почти месяц на изоляции дома. “Ему крупно повезло”, — грустно шутят комментаторы в интернете, потому что Петербург — третий регион в России по количеству врачей, погибших от нового коронавируса.

Находясь на карантине, Сергей начал рассказывать в социальных сетях, что происходит с врачами на передовой, о бездействии руководства Покровки, о спорном лечении коронавируса в России и особенно — об ощутимом дефиците СИЗ в петербургских больницах и стационарах.

В мае, когда Сергей выздоровел, мы написали о нем: он был первопроходцем в получении региональных выплат врачам, которые пострадали от коронавируса. Тогда выяснилось, что из-за дефицита бюджетных денег врачей будут вызывать на специальную комиссию, где они будут доказывать свою вину в заражении в процентах.

Выйдя на первую смену после карантина, Сергей обнаружил, что он уволен. Об увольнении его никто даже не известил, формально назвав причиной недействительные документы о прохождении курсов по повышению квалификации. Саяпин связывает увольнение с его активной критикой медицинской системы.

Елизавета Антонова для Coda Story встретилась с Сергеем и узнала, как он и медицина в Санкт-Петербурге чувствуют себя сегодня.

— Как вы сейчас себя чувствуете?

Последствия, конечно, есть. Они и будут еще 1,5–2 года. В легких остались еще рубцы, где были повреждения. Это фиброз. Пока все же ощущаю дыхательную недостаточность при нагрузках. Но сколько эти рубцы от Sars-Cov-2 будут рассасываться — науке пока неизвестно.

— Вы проходите сейчас реабилитацию? Как восстанавливаетесь?

Только самостоятельные физические нагрузки. Бегаю. В среднем темпе до ковида бегал, сейчас такой темп изматывает, потому что дыхания не хватает.

— Вас уволили в мае, вы сумели найти новую работу?

Да, в другом ковид-стационаре. Только назвать вам его не могу, они просили не говорить об этом публично.

— Это как-то связано с вашей либеральной гражданской позицией?

Они знают мою гражданскую позицию. К ней у них точно никаких претензий нет. Просто не хотят “мелькать”.

— Почему вы решили продолжать работать с ковид-положительными пациентами? Реаниматологом больше нигде не устроиться?

Сейчас много открытых вакансий. Я в принципе не искал работу. Спустя десять дней после того, как меня уволили из Покровской больницы, меня позвали на новое место.

— Расскажите, из-за чего вас уволили. Ведь ничто не предвещало этого.

Меня уволили одним днем. Но сейчас до меня доходит информация, что меня уволили с подключением специализированных служб. Судя по тому, что сейчас происходит — я подозреваю, что это ФСБ отработали.

Формально меня уволили из-за того, что я не прошел курсы повышения квалификации. Они решили, что документы, которые лежат в отделе кадров, фальшивые — и сделали запрос в Педиатрическую академию, где я проходил курсы. Сделали они это во время моей болезни.

Естественно у меня через десять лет не сохранился дубликат документа. Когда бумажка хранится пять лет, хранить ее десять лет — идиотизм. Но теперь я буду идиотом и буду хранить любые бумажки.

Вообще больница нарушила закон, уволив меня. На каком основании они решили, что этот документ фальшивый? Они запрашивали экспертизу? Нет. Было решение суда? Нет. На основании ответа из академии? У меня есть бланки об учебе, я прошел защиту на курсах. По-хорошему нужно идти в полицию, потому что на этой бумажке стоят подписи и стоят оригинальные печати Педиатрической академии. Но идти в суд я не буду, потому что подставлять своих коллег, которые еще работают в Покровской больнице, я не хочу.

Я не думаю, что мое увольнение прямо связано с тем, что я публично говорил об обещанных властями Петербурга выплатах, которые в срочном порядке начали урезать. В большей степени это из-за того, что я вынес проблему в публичное поле. Понятно, что не сами спецслужбы стали заниматься мной, а их попросили.

— Владимир Путин месяц назад ввел новый орден для медиков и волонтеров. Его уже получила главврач Покровской больницы, которую вы критиковали. Как думаете, кто действительно заслужил эту награду?

Один человек, который неоспоримо заслуженно получил этот орден — Денис Проценко, главврач больницы в Коммунарке. Он многое сделал, чтобы вывести ситуацию с коронавирусом на высший уровень. Он же сам в “красной зоне” работал. А многие другие главные врачи, как Бахолдина, только выполняли команды “свыше”, были хорошими исполнителями. Но главный врач — это организатор, который должен донести до вышестоящих органов свое видение ситуации и построить нижестоящих.

— То есть ей сверху указ поступает, и она говорит: “Работаем вот так”, не пытаясь разобраться в ситуации?

Именно.

— В Покровской больнице вы работали в странном респираторе, у вас было много фотографий на странице во “Вконтакте”. Откуда он?

Это обычная маска для подводного плавания, которую я купил в “Ленте” за 2900 рублей. В отверстие для дыхательной трубки я вставил переходник, напечатанный на 3D-принтере и подключил к нему фильтр от аппарата для искусственной вентиляции легких. Впервые это придумали бразильцы.

— Сейчас петербургский врач может претендовать на два вида выплат: региональную и президентскую. Есть ли какие-то доплаты помимо государственных? От больниц, например?

До эпидемии врачи-специалисты получали доплаты за ночные смены и сверхурочную работу. А сейчас сделали эту надбавку фиксированной. Это губернаторские выплаты. Врачам стационаров, работающих с больными Covid-19, назначена выплата в 80 тысяч рублей в месяц, среднему персоналу — 50 тысяч, младшему — 25 тысяч рублей. Их рассчитывают из количества отработанных часов с ковид-положительными. Может так получиться, что врач по итогу получит 8000 рублей, хотя работал в “красной зоне”.

— Сколько в целом вы получили по выплатам за работу во время пандемии?

В общей сложности — я получил 360 тысяч рублей. Это были страховые выплаты.

— Если не секрет, на что вы собираетесь потратить средства? Не хотите в отпуск съездить куда-нибудь?

Ипотека… И какой отпуск сейчас?

— А окупает ли такая сумма то, что врачи рискуют своей жизнью, на ваш взгляд?

Вы знаете, наверное, нет… Но это уже хоть что-то. У нас могло вообще ничего не быть. Могли еще и оштрафовать.

— За что врачей штрафовать-то сейчас?

При приеме на работу и прохождении инструктажей мы все подписываем бумагу, что не имеем права работать без средств индивидуальной защиты. Никто вообще этих бумаг не читает. А когда доходит дело до практики: СИЗов не хватает, ты заражаешься — значит, сам виноват. Можно написать служебную записку, что не будешь работать без средств защиты, но руководство их не регистрирует. Можно, конечно, снимать все на камеру — но кто захочет обострять отношения с руководством?

— Но вы же снимали, когда подавали заявление на региональные выплаты? Почему вы не выложили?

Там все прошло гладко. Со мной разговаривал инженер по охране труда, которая была настроена всем все выплатить.

— По апрельскому распоряжению о порядке выплат врач должен был доказать, что заразился именно на работе. Причем решать это должна была комиссия, которая вычисляла “вину врача” в процентах. Вы на такой были?

Я месяц сидел на карантине, потому что после меня коронавирусом заболела жена. У меня заявление и так приняли, как видите.

— Судя по тому, как в Покровской больнице с вами легко расстались, они не очень дорожат персоналом, особенно в эпидемию.

Там вообще спокойно расставались с врачами. В любой государственной медицинской организации такое правило: “ушел Максим — да и фиг с ним”. Даже во время дефицита врачей в Петербурге. Особенно по моей специальности — анастезиолог-реаниматолог. Каждый день на портале SuperJob светится по 36 вакансий.

— Были ли еще какие-то проблемы в Покровской больнице за исключением нехватки СИЗ?

Наличие средств защиты без разделение стационара на зоны — ничто. Сначала в больнице не было даже разделения на “чистую” и “красную” зоны, не было шлюзов — много врачей заразились.

Все началось с того, как ко мне поступил первый пациент с пневмонией — тогда мы немножечко перекроили потоки внутри отделения. Чтобы больные и не больные хотя бы не пересекались. Самостоятельно организовали места, где можно переодеваться в комбезы. Комбинезоны мы втайне брали от спонсоров: однажды до пандемиии у нас лечился владелец автосервиса, он купил 20–30 штук. Мы понимали, что без них моментально здесь сляжем. Может, это конечно достижение, но у нас за время эпидемии ни один врач не погиб.

— Вы в целом жалеете, что пришлось поменять место работы?

Нет, это работа. Какая разница, где.

— Можно ли поделить жизнь в Покровской больнице на “до” и “после” перепрофилирования под коронавирус?

Как только в больницу приехал первый пациент — все начали ходить в защите. Сразу начали действовать другие протоколы. Сейчас в больнице нет врачей по профилю. Там есть только реаниматологи и врачи, которые лечат коронавирус. У неврологов, травматологов, урологов и прочих врачей-специалистов отняли надбавки за специализацию. Только хирурги смогли вернуть свои надбавки, потому что аппендициты случаются и у “ковидных” пациентов. Также сейчас из всех начмедов остался только один. Все остальные уволились. На мое отделение остались два реаниматолога. Я работал в отделении для людей с острым нарушением мозгового кровообращения. С инсультниками.

— Что вы думаете про лечение коронавируса в России?

Коронавирус — это ОРВИ. Лечения не существует. Все попытки что-то сделать — они перспективные, но необходимы доказанные исследования и доказательная медицина. Как правило такие исследования длятся по нескольку лет. Но даже с тем же “Плаквинилом”, который назначают у нас в ковид-стационарах, в ВОЗ начали исследования, а потом остановили, потому что увидели, что смертность растет. Все это заняло 2–3 месяца: конечная точка — выживание человека — не достигается. Поэтому “Плаквинил” в Европе не применяется. А в России он остается и выписывается.

— Сейчас активно в России Covid-19 лечат плазмой с антителами. Что вы думаете об этом?

Оказывается, что антитела в плазме тоже могут приводить к более тяжелому течению болезни. Чтобы использовать плазму крови для донации — ее карантинизируют: замораживают и на полгода отправляют на карантин. Дальше донор проходит повторное обследование на разные заболевания, и если там все чисто, то плазму можно переливать. Плазму для лечения коронавируса фактически сразу переливают. У меня возникает вопрос: “А что, так можно было? Почему тогда всю плазму так не переливают?”.

— Ждать ли нам вторую волну коронавируса в Петербурге?

Все зависит от решений исполнительной власти. Пока все действия властей показывают, что стратегии борьбы с коронавирусом у нас нет. Предсказать стратегию можно, а предсказать метание — нельзя.
Другая проблема, что в каждом последующем человеке вирус немножечко изменяется. Так, начиная с апреля у нас заражения вызваны множеством штаммов. Поэтому клиническая картина у людей складывается разная. Доказательная медицина пока не набрана, мы не можем составить типичную клиническую картину ковида. Официальные лица заявляли, что этот вирус не мутирует, все штаммы стабильные, но на днях российские ученые заявили, что выделили уже около ста штаммов, которые можно различить лабораторно и по клинической картине. Поэтому даже вакцина, когда она будет изобретена, может и не сработать.

Если вам кажется, что освещать такие темы важно, поддержите нас и подпишитесь на нашу регулярную рассылку. И следите за нами в Телеграме.