Нарикби Максут привык к постоянному шквалу уведомлений — у него более 60 тысяч подписчиков в Telegram и почти 20 тысяч — в Instagram. Поэтому когда его телефон вдруг замолк, он понял, что что-то не так. 

“Сначала я подумал, что его блокнули просто, но его прямо отключили из внешки”, — говорит Максут, IT-специалист из Нидерландов, “В этот момент уже началась паника”.

В январе на родине Максута, в Казахстане, пронеслась волна протестов. Все началось с повышения цен на сжиженный газ, но вскоре требования демонстрантов стали политическими. Из Нидерландов он внимательно следил за событиями: вел прямые трансляции в Instagram с друзьями, участвовавшими в протестах, поддерживал связь с родственниками.

Затем Казахстанские власти отключили интернет, использовав “аварийный выключатель” (“kill switch”). На протяжении пяти дней местные жители оставались почти без — а иногда и совсем — без связи. В истории Казахстана это стало первым подобным случаем, но с точки зрения закона все телекоммуникации в стране находятся в руках правительства, и отключение интернета было абсолютно легальным шагом. Если в некоторых регионах страны пользователи могли частично оставаться онлайн, жители Алматы столкнулись с полным шатдауном: не работал проводной и мобильный интернет, а иногда — даже стационарная телефонная связь.

Однако потом Максут и его друзья доказали всему миру, что отключение интернета — все более популярную тактику авторитарных властей во всем мире — можно пережить. Успех этих программистов, сумевших за несколько дней поднять почти 40 серверов в условиях ограниченного бюджета — прекрасный пример проблемы, с которой сталкиваются режимы старой школы, такие, как в Казахстане: технологически подкованный средний класс, обладающий навыками для борьбы с цифровыми инструментами авторитаризма. По оценкам Максута, основанным на данных о посещаемости Telegram, за время пятидневного отключения группа дала доступ к приложению от 300 до 500 тысячам человек.

Как и в Беларуси, где цензура и отключения интернета также часто используют для подавления инакомыслия, в Казахстане процветает ИТ-сектор, специалисты которого работают в ведущих мировых технологических компаниях. Максут, программист из Booking.com в Амстердаме, сделал пост в своем канале Telegram, когда увидел, что Казахстан ушел в офлайн, с призывом к коллегам. Ему ответили около 20 граждан Казахстана, которые работают в лучших технологических компаниях — от Meta в Лондоне до LinkedIn в Торонто и Google в Цюрихе. Всех их объединяло одно: они безуспешно пытались связаться со своими семьями на родине.

В течение следующих нескольких дней группа энтузиастов установила десятки прокси-серверов — сначала в Telegram, а затем даже в интернет-браузерах, таких как Firefox. Максут признает, что его оценка количества пользователей не точна — не у всех была возможность собрать данные. Но 19 января Жарасхан Аман, инженер-программист, работающий в Facebook в Лондоне, изучил аналитику Telegram и посчитал, что только 9 поднятыми им серверами с 4 по 11 января воспользовались 155 762 пользователя из Казахстана.

“Я не ожидал такого потока людей, оказалось, что они даже не знали, что такое прокси”, — говорит Аман.

Когда Максут, Аман и их команда поняли, что действительно существует способ обойти отключение Интернета, они разработали амбициозный план. “Я просто понял в тот момент, что вот это решение можно маштабировать”, — говорит Максут, “Масштабировать, чтобы хотя бы один город — Алмату —  обеспечить интернетом в Телеграм”.

Конечно, эксперты по интернет-связи и те, кто следит за глобальными отключениями интернета, говорят, что достигнутое программистами не масштабируется и недоступно для миллионов низкотехнологичных, повседневных пользователей интернета, отключенных от сети во время шатдаунов. Данные лондонской компании NetBlocks, которая занимается мониторингом глобального интернета, показывают, насколько эффективным было именно это отключение: 5 января интернет-трафик упал со 100% до 2%. На приведенном ниже графике видно, что в последующие дни трафик медленно рос, власти восстанавливали соединение в определенные периоды времени, а 11 января связь полностью вернули.

“Это все очень маргинальные вещи. То есть о том, что они обеспечили весь Казахстан интернетом, конечно, говорить нельзя”, — говорит Михаил Климарев, директор Общества защиты Интернета. “Я ничего не говорю, по поводу этих активистов. Они молодцы. Так и надо делать. Надо проводить исследования, безусловно. Если этот шатдаун бы продлился еще, возможно, это бы начало пользоваться спросом”.

Тем не менее, частота глобальных отключений интернета растет в геометрической прогрессии, и Coda поговорила с четырьмя программистами, чтобы понять, как это работает.

Когда старший инженер-программист LinkedIn в Торонто Максат Кадыров потерял связь со своим братом в Алматы, он решил, что пора действовать. Он вышел в прямой эфир в Instagram, надеясь найти способ связаться со своей семьей с через краудсорсинг. Удивительно, но несколько IT-специалистов из Казахстана смогли подключиться и сообщить, что четыре или пять их VPN все еще работают внутри страны. “Если интернет заблокирован, они не должны работать”, — вспоминает Кадыров, “Это нарушает всю логику отключения интернета”.

Когда Кадыров связался с Максутом, они и несколько других специалистов поняли, что в отключении есть пробелы, которыми можно воспользоваться, — как черный ход, все еще открытый для интернет-трафика. Кадыров говорит: “Интернет не отрубили, а на него скатерть сверху накинули, и что-то там просвечивается”.

Кадыров отправился на поиски всех портов, которые еще работали, периодически объединяясь с другими. Сетевые компьютерные порты действуют почти как почтовые сортировочные трубки, направляя данные через номер порта туда, куда они должны попасть. В течение нескольких часов он вел прямую трансляцию в Instagram, пока они сканировали несколько из более чем 65 тысяч существующих портов. Во время прямого эфира они обнаружили пять открытых портов, протестировали их и смогли установить соединение. Позже они узнали, что некоторые порты оказались случайно открыты из-за ошибки в устаревшем оборудовании Cisco, широко используемом казахстанскими операторами связи. Кадыров, Максут и другие использовали эти открытые порты для поддержки своей операции и покупали серверы у Digital Ocean, Amazon и других провайдеров на деньги, собранные краудсорсингом или свои собственные средства.

Обмениваясь инструкциями по подключению через Telegram, электронную почту и СМС, члены группы говорили, что они не справлялись с потоком запросов. Кадыров говорит, что всего за 24 часа ему поступило более 2 тысяч запросов на доступ к его серверу, которые он рассылал по одному. Максуту также постоянно приходили запросы на доступ: “Они быстро разлетелись, как пирожки”.

Для тех, кто находился за пределами страны, полный шатдаун был проверкой на прочность. В то время как в международных СМИ постоянно мелькали сообщения о хаосе, стрельбе и охоте на террористов, СМС и сообщения перестали доходить до получателей. Звонки просто не проходили. А почти 19 миллионов жителей Казахстана проживали другой кошмар: через громкоговорители еще советских времен, установленных в центрах городов, зловеще звучали призывы оставаться в помещениях и не подходить к окнам. По телевизору и даже по радио о новостях не рассказывали, показывали развлекательные программы — а некоторые каналы и вовсе не работали.

В течение последующих пяти дней периодически восстанавливалось подключение к Интернету, в некоторых случаях это было связано с определенными правительственными объявлениями. Люди снова могли совершать звонки. Правительство официально заявило, что по всей стране идет массовая террористическая атака, возглавляемая в основном иностранцами. Власти представили скудные подтверждения их заявлений, в то время как полиция задерживала и пытала десятки активистов и сторонников протеста.

Мнения внутри группы VPN о том, что делать дальше, разделились. Кадыров закрыл свои VPN. “С моей гражданской позиции было правильно быть вместе с государством против террористов. Потом люди стали скачивать торренты, кто-то стал майнить биткойн. Я сказал: “Всем спасибо, я ухожу”.

Другие, как Максут, не отключали свои VPN, считая, что если в стране действительно происходит сложная террористическая атака, то террористы не будут ждать, пока он воспользуется своим VPN-соединением для связи, тем более, что периодические отключения во время протестов были обычной практикой в Казахстане на протяжении многих лет. В приоритете было информировать людей.

“Мирные гражданы погибли из-за того, что не было информационого оповещения”, — говорит Аман, инженер из Лондона. В последующие недели появились десятки историй о жизни в условиях информационной пустоты, когда многие продолжали жить, не зная о насилии. По сообщениям СМИ, 12-летний мальчик был убит шальной пулей, когда шел с матерью за хлебом; четырехлетнюю девочку застрелили — ее отец ехал в центр города со своими тремя детьми и въехал прямо в перестрелку.

“Шатдаун действительно не приносит никакой пользы”, — говорит Наталья Крапива, технический юрисконсульт организации Access Now. “Это не помогает правительствам поддерживать безопасность, не помогает им поддерживать порядок, не препятствует распространению дезинформации, а даже наоборот: отключения обычно связаны с ростом насилия. Люди остаются наедине с теми слухами, к которым у них есть доступ”.

Материал подготовлен при поддержке Медиасети. Перевод: Александра Тян.