Готовиться к массовым протестам белорусское правительство начало еще полгода назад. Бывший сотрудник КГБ, 29-летний майор Илья Климук, поняв, какими средствами придется защищать режим, ушел из органов. Сейчас он живет в Польше. Свое настоящее имя Климук не называет, иначе, по его словам, он никогда не сможет вернуться в Беларусь. 

Coda Story поговорила с экс-майором о том, как правоохранителей готовили к протесту, какие методы они использовали для слежки за оппозиционерами и почему силовики считают, что в Беларуси перемены не нужны.

— Когда вы решили покинуть страну?

Из страны я уехал в начале года. Я принял это решение, потому что на тот момент в кругах КГБ уже началась подготовка к возможным протестам на фоне президентских выборов. Тогда я начал понимать для себя, что страна идет не по самому правильному пути и решил уйти из структуры.

— В какой структуре КГБ вы состояли? Чем занимались?

На бумаге я был стандартным работником КГБ. Мне приписали должность то ли смотрителя склада, то ли как-то так — для отвода глаз. Но по сути, я руководил слежкой за определенными людьми, которые были в поле интересов государства.

— За кем вам приходилось следить?

Имен не назову, иначе будет очень просто на меня выйти. Могу назвать только свое звание на момент ухода — я был майором. Я руководил следственными и розыскными мероприятиями в одном из районов Минска.

— Какие меры еще предпринимали власти перед этими выборами?

Полгода назад мы начали готовиться к протестам. Нашей первостепенной задачей было подготовить парней, которые заступают на службу. Мы же — офицеры, а офицеры в бой, так сказать, никогда не идут. Поэтому полгода назад начали готовить ребят морально, промывать мозги, мол, как важно сохранить режим, что других путей и быть не может.

Когда промыли голову офицерам, те принялись за своих ребят — и так все ниже и ниже, до тех самых людей, что вчера с щитами стояли. Поэтому они и говорят, что перемены не нужны, пока человека избивают. Механизм внушения работает на все сто. У вас в России наверняка такая же система.

— Как проходила эта подготовка? Это были какие-то официальные мероприятия?

Да, в основном это были офицерские сборы, но когда официальная часть заканчивалась, всегда была неофициальная, где под музыку и спиртное — и не только — создавалась сначала дружеская атмосфера, а потом в задушевном разговоре людей убеждали в правильности режима и отсутствии необходимости его менять. Под алкоголь всегда все проще получается — древняя традиция.

— Поддерживают ли Александра Лукашенко силовики?

Настроения бывают разные, но большинству все равно. Колчак как-то сказал не трогать кучеров, артистов и представительниц самой древней профессии. Я бы еще добавил сюда [своих коллег] — они так же служат и будут служить любой власти. У большинства нет выбора, не каждый может, как я, скрываться.

— Ожидали ли тогда, что выйдет так много людей?

Думали, будут небольшие протесты в 5–7 тысяч человек в столице, и поэтому считали, что [наших] сил хватит на всю страну. К разговорам по поводу крупных акций относились с усмешкой — мол, никому не захочется здоровьем рисковать.

Инструкции были обычными: простые меры по сдерживанию, стандартные приемы, использование дубинок, щитов, водометов — все как обычно. Разве что использовать резиновые пули изначально вряд ли планировали. Но вы видите, что вышло.

Я уверен, что то, что происходит последние несколько дней, для руководителей КГБ стало шоком.

— Как вы работали с оппозиционерами до выборов? Вы искали среди них будущих «провокаторов»?

Да, то отделение, в котором я сидел, искало неугодных — менее известных, но ярых. Мы их пугали. На «крупных» компромат искали. Мы начинали копать под кандидата в президенты Анну Канопацкую, но ушли недалеко.

— А как именно следили? Был ли у вас доступ к личным данным?

Проследить за человеком для нашей структуры вообще была не проблема. Социальные сети взломать проще некуда, оттуда переписки вытягивали, копались в этом, находили место, в которое можно «ударить». Тогда человек будет послушный — им можно манипулировать. Для примера: кто-то любит покурить марихуану. Мы это выясняли, ставили оперативника для слежки, в какой-то момент появлялись доказательства приобретения [наркотиков]. А дальше просто: приглашаешь в отдел и объясняешь все. Как правило, все все понимали.

Кому-то девочек подсылали, они и компромат пополняли, и «жука» могли подкинуть в незаметное место. У каждого свои слабости. Узнав их, можно легко управлять человеком. Мы смотрели через ПК, через фишинг или выуживали компромат через телефон. Тут сложнее, но мы же за счёт государства работали, так что финансов нам хватало.

— Вы сами решили уехать из страны или вас все-таки заставили?

Мне намекнули, что мне придется уехать, иначе против меня сфабрикуют дело о разглашении государственной тайны. У нас в стране есть смертная казнь — и перспектива оказаться на том свете меня не радовала. Поэтому я собрал вещи, деньги, семью и по совету товарища уехал в Европу и теперь перемещаюсь по ней. Желание вернуться, разумеется, есть, но мне очень страшно. Даже не за себя, а за семью.

— Много ли людей ушло вместе с вами?

Не так много, но уходят. В эти структуры часто идут люди с чистым сердцем и желанием защищать свой народ от любых угроз. Многие не готовы к силе и власти, которые эти структуры дают. Это сносит голову и от прежних убеждений остаются лишь воспоминания. Но есть и те, кто этому не поддается. Мы не хотим идти калечить и убивать своих братьев, но нас таких мало.

— Что вы будете делать дальше? Есть ли у вас какие-то ограничения?

Ограничивают всех, но тех, кто уходит из МВД, ограничивают гораздо меньше, нежели нас — КГБшников. Меня фактически изгнали из страны, некоторых моих знакомых тоже, кто-то теперь вынужден жить в деревне. На нас ставят клеймо, мы будто изгоями стали, хотя наш проступок заключается лишь в несогласии с курсом нашей «демократической» страны. В Европе, конечно, красиво — но родина красивее все же, там дом, и мы скучаем по нему.

Подпишитесь на нашу регулярную рассылку, чтобы узнавать о протестах в Беларуси то, чего не расскажут другие. И следите за нами в телеграме.